Статус витамина D у жителей Российской Федерации, его возрастные особенности и взаимосвязь с уровнем паратиреоидного гормона

Цель: оценить статус витамина D (25(ОН)D) в различных регионах Российской Федерации (РФ), а также установить взаимосвязь между уровнем 25(ОН)D, возрастом и уровнем паратиреоидного гормона (ПТГ).
Материалы и методы: оценка статуса витамина D проводилась у жителей различных регионов РФ (Северно-Западного федерального округа (СЗФО), Центрального (ЦФО), Южного (ЮФО) и Дальневосточного (ДФО)) в период с 2012 по 2017 г. Всего в кросс-секционном исследовании проанализировано 115694 анонимных образцов, предоставленных независимой коммерческой лабораторией. Для определения уровня 25(ОН)D использовался хемилюминесцентный иммуноанализ.
Результаты: Выявлена повсеместная распространенность низких уровней 25(ОН)D: дефицит (0,05). В летние месяцы медиана уровня витамина D оказалась выше, чем в зимние (25,3 нг/мл [18,3; 33,5] vs 24 нг/мл [16,7; 32,5], р=0,006). Уровень 25(ОН)D30 нг/мл) оказалось низким, что было сопоставимо с группой старше 80 лет (22,6 % и 18 %, соответственно, р=0,1). Подтверждена отрицательная обратная связь между уровнями витамина D и ПТГ (r=- 0,11, p=0,002). Выявлена слабая положительная корреляция между возрастом участников и уровнями ПТГ (r=0,18, p=0,000).
Заключение: Полученные данные свидетельствуют о широкой распространенности низких уровней 25(ОН)D среди всех возрастных групп в РФ. Выявлены статистически значимые различия в статусе витамина D в зависимости от возраста и времени года. При этом географические факторы не оказали значимого влияния на уровни 25(ОН)D. Отмечена высокая распространенность выраженного дефицита витамина D у лиц младше 20 лет и старше 80 лет. Установлена слабая положительная корреляция между возрастом и уровнем ПТГ, что вместе с высокой частотой низких концентраций витамина D в старшей возрастной группе, требует адекватной своевременной коррекции данного состояния и дальнейшего динамического наблюдения, с целью предотвращения потенциальных негативных влияний дефицита витамина D на костную ткань.

1. Holick MF. The vitamin D deficiency pandemic: Approaches for diagnosis, treatment and prevention. Rev EndocrMetabDisord. 2017;18(2):153-165. doi: 10.1007/s11154-017-9424-1

2. Spiro A, Buttriss JL. Vitamin D: An overview of vitamin D status and intake in Europe. Nutr Bull. 2014;39(4):322-350. doi: 10.1111/nbu.12108

3. Lips P, Cashman KD, Lamberg-Allardt C et al. Current vitamin D status in European and Middle East countries and strategies to prevent vitamin D deficiency: a position statement of the European Calcified Tissue Society. Eur J Endocrinol. 2019;180(4):P23-P54. doi: 10.1530/EJE-18-0736

4. Cashman KD, Kiely M. Recommended dietary intakes for vitamin D: Where do they come from, what do they achieve and how can we meet them? J Hum Nutr Diet. 2014;27(5):434-442. doi: 10.1111/jhn.12226

5. Bassil D, Rahme M, Hoteit M et al. Hypovitaminosis D in the Middle East and North Africa: Prevalence, risk factors and impact on outcomes. Dermatoendocrinol. 2013;5(2):274-298. doi: 10.4161/derm.25111

6. Minisola S, Colangelo L, Pepe J et al. Osteomalacia and Vitamin D Status: A Clinical Update 2020. JBMR Plus. 2020;5(1):e10447. doi: 10.1002/jbm4.10447

7. Cauley JA, Lacroix AZ, Wu L et al. Serum 25-hydroxyvitamin D concentrations and risk for hip fractures. AnnInternMed. 2008;149(4):242-250. doi: 10.7326/0003-4819-149-4-200808190-00005

8. Пигарова Е.А., Рожинская Л.Я., Катамадзе Н.Н. и др. Распространенность дефицита и недостаточности витамина D среди населения, проживающего в различных регионах Российской Федерации: результаты 1-го этапа многоцентрового поперечного рандомизированного исследования. Остеопороз и остеопатии. 2020; 23(4): 4-12. doi: 10.14341/osteo12701.

9. Пигарова Е.А., Рожинская Л.Я., Белая Ж.Е. и др. Клинические рекомендации Российской ассоциации эндокринологов по диагностике, лечению и профилактике дефицита витамина D у взрослых. Проблемы эндокринологии. 2016; 62(4): 60-84. doi: 10.14341/probl201662460-84.

10. Smirnova DV, Rehm CD, Fritz RD et al. Vitamin D status of the Russian adult population from 2013 to 2018. Sci Rep. 2022;12(1):16604. doi: 10.1038/s41598-022-21221-4

11. Агуреева О.В., Жабрева Т., Скворцова Е.А. и др. Анализ уровня витамина D в сыворотке крови пациентов в Ростовской области. Остеопороз и остеопатии. 2016; 19(2): 47-47. doi: 10.14341/osteo2016247-47.

12. Каронова Т.Л., Гринева Е.Н., Никитина И.Л. и др. Уровень обеспеченности витамином D жителей северо-западного региона РФ (г. Санкт-Петербург и г. Петрозаводск). Остеопороз и остеопатии. 2013; 16(3): 3-7. doi: 10.14341/osteo201333-7

13. Спасич Т.А., Решетник Л.А., Жданова Е.Ю. и др. Целесообразная профилактика недостаточности витамина Д у населения Иркутской области. Acta Biomedica Scientifica. 2017; 2(5(2)): 43-48. doi: 10.12737/article_5a3a0d9f50b368.86841208.

14. Суплотова Л.А., Авдеева В.А., Рожинская Л.Я. Статус витамина D у жителей Тюменского региона. Ожирение и метаболизм. 2019; 16(2): 69-74. doi: 10.14341/omet10162.

15. Melhus H, Snellman G, Gedeborg R et al. Plasma 25-hydroxyvitamin D levels and fracture risk in a community-based cohort of elderly men in Sweden. J Clin Endocrinol Metab. 2010;95(6):2637-2645. doi: 10.1210/jc.2009-2699

16. Cashman KD, Dowling KG, Škrabáková Z et al. Standardizing serum 25-hydroxyvitamin D data from four Nordic population samples using the Vitamin D Standardization Program protocols: Shedding new light on vitamin D status in Nordic individuals. Scand J Clin Lab Invest. 2015;75(7):549-561. doi: 10.3109/00365513.2015.1057898

17. Коденцова В.М., Мендель О.И., Хотимченко С.А. и др. Физиологическая потребность и эффективные дозы витамина D для коррекции его дефицита. Современное состояние проблемы. Вопросы питания. 2017; 86(2): 47–62.

18. Niedermaier T, Gredner T, Kuznia S, et al. Vitamin D food fortification in European countries: the underused potential to prevent cancer deaths. Eur J Epidemiol. 2022;37(4):309-320. doi: 10.1007/s10654-022-00867-4

19. van der Wielen RP, Löwik MR, van den Berg H, et al. Serum vitamin D concentrations among elderly people in Europe. Lancet. 1995;346(8969):207-210. doi: 10.1016/s0140-6736(95)91266-5

20. Федеральная служба государственной статистики. Численность населения Российской Федерации по полу и возрасту [Электронный ресурс]. URL: https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/Bul_chislen_nasel-pv_01-01-2022.pdf. (дата обращения 14.11.2023).

21. Souberbielle JC, Brazier F, Piketty ML et. al. How the reference values for serum parathyroid hormone concentration are (or should be) established? J Endocrinol Invest. 2017;40(3):241-256. doi: 10.1007/s40618-016-0553-2

22. Touvier M, Deschasaux M, Montourcy M et al. Interpretation of plasma PTH concentrations according to 25OHD status, gender, age, weight status, and calcium intake: importance of the reference values. J Clin Endocrinol Metab. 2014;99(4):1196-1203. doi: 10.1210/jc.2013-3349

23. Valcour A, Blocki F, Hawkins DM et al. Effects of age and serum 25-OH-vitamin D on serum parathyroid hormone levels. J Clin Endocrinol Metab. 2012;97(11):3989-3995. doi: 10.1210/jc.2012-2276

24. Chen X, Chu C, Doebis C et al. Vitamin D status and its association with parathyroid hormone in 23,134 outpatients. J Steroid Biochem Mol Biol. 2022; 220: 106101. doi: 10.1016/j.jsbmb.2022.106101

25. Jiang Y, Liao L, Li J et al. Older Age Is Associated with Decreased Levels of VDR, CYP27B1, and CYP24A1 and Increased Levels of PTH in Human Parathyroid Glands. Int J Endocrinol. 2020; 2020: 7257913. doi: 10.1155/2020/7257913